О том, сколько мяса сдают частники, о перспективах харутинского колбасного цеха и производства по обработке оленьих шкур «ЕВ» рассказал генеральный директор ООО «Мясопродукты» Владимир Коваленко.
— Владимир Борисович, нередко от оленеводов можно услышать жалобу, что мясокомбинат не принимает мясо у частников. Так ли это?
— И кто такое говорит? Частники и сейчас везут мясо, никому нет отказа. Пожалуйста: в Хорей-Вере в эту забойную кампанию мы закупили сто двадцать тонн оленины. Почти половину – у частников. Кто хотел, все сдали: Нарьян-Мар (ОПХ) – 8,2 тонны, Пеша – 2,1, Красное – 9,6, Нельмин Нос – 1,1, Несь – 7,6, Харута – 20,8. Всего – триста пятьдесят тонн. С Каратайкой заключали договор на сорок тонн – два борта Ми-26-х – а она сдала 14,4. Несь тоже планировала сдать сорок, но не получилось. Неубойная погода, оттепели помешали. Кстати, позавчера был борт из Неси. Оленина темная, отошедшая, но мы ее приняли. Колгуев заключил договор на тридцать тонн, а сдал сорок. Индига при плане десять – четырнадцать. Повторюсь, никому не отказываем. В Красном третий год во время забоя работает наш представитель. По «Серебряному дождю» объявление давали, в «Няръяна вындер» печатали. Не пойму, почему муссируется этот вопрос.
— А за мясо вы уже рассчитались?
— Расчеты с частным сектором произведены полностью. Перед убойной кампанией мы садимся с руководителями хозяйств, заключаем договора. В них оговариваем условия и сроки оплаты. Составляем график гашения. И каждый председатель знает, что за месяц он получит определенную сумму. На сегодняшний день мы идем точно по графику.
— Что можете сказать про закупочные цены? На ваш взгляд, они приемлемые?
— В этом году у нас цены остались на уровне прошлогодних. Они одинаковые, что для колхозов, что для частников (за минусом НДС). Мы закупаем первую категорию по пятьдесят два рубля. Не забывайте – плюс дотация из окружного бюджета. С первого января она выросла и равна сорока девяти рублям. Вот и посчитайте. Сто один рубль за килограмм оленины. Это, вы считаете, маленькая цена? Рыночная стоимость значительно ниже. Для колхоза хорошо, а для рынка-то, для покупателей – нет. «Няръяна Ты», «Харп» самостоятельно реализовывают свою продукцию. В этом году «Харп» заключил с нами договор на поставку продукции и часть оленины, шестнадцать тонн, сдал мясокомбинату. И мы приняли без вопросов.
— А с транспортировкой как?
— Частников мы вывозим. Через управление сельского хозяйства заказываем борт. Восемьдесят процентов расходов оплачивает окружной бюджет, двадцать ложится на нас. Колхозное мясо вывозит сельхозуправление по такой же схеме: двадцать процентов оплачивает колхоз. Остальные затраты берет на себя округ.
— Сколько оленины ежегодно заготавливается в округе? И какой объем мясокомбинат в состоянии переработать?
— Порядка семисот-семисот пятидесяти тонн. В этом году забили чуть меньше – около шестисот. Наша годовая потребность в сырье – триста пятьдесят тонн оленины плюс сто пятьдесят говядины. Излишки хозяйства продают муниципалитетам, нефтяникам. Каждый колхоз сам решает: с кем ему выгодней, с тем и работает.
— И возвращаясь к теме Харутинского колбасного цеха, обсуждавшейся на съезде оленеводов НАО. Вы тогда сказали, что сделать его филиалом мясокомбината, как это предлагалось, нереально.
— Когда я пришел к руководству в 2001 году, специально летал в Харуту. Вместе с тогдашним председателем колхоза Владимиром Ждановым прошлись, посмотрели, в каком состоянии производство. Цех был нерентабельный. Его сдавали в аренду частнику, но он остался должен колхозу. Колбасу там вообще не делали. Когда запустили цех, пробовали производить по американской технологии, но она у них не пошла. Перешли на копчености, которые тоже не смогли реализовать. Доходило до того, что уничтожали просроченную продукцию. Я уже говорил: вся беда в том, что в Харуте нет рынка сбыта. Я им тогда предложил: давайте мы у вас купим часть оборудования. Все равно простаивает. Мясокомбинату как раз необходимо было увеличить производственные мощности, так резко увеличился спрос. На общем собрании колхозники сказали – не отдадим. Предложили открыть в Харуте филиал мясокомбината. Но это технически невозможно.
— ???
— Колбасное производство – очень капризное. Нужны специи, оболочки, и самое главное – первоклассные специалисты. Опять же, куда сбывать готовую продукцию?
Поймите, мясокомбинат никаким боком к этому цеху не относится. Не мы и не по нашей инициативе его открывали. Проявили на свою голову инициативу, а она наказуема. Просто было жалко оборудования. Часть к тому времени вышла из строя. Вакуумную машину использовали как разделочную доску. Единственное, что могу сказать: если в Харуте все же решат открыть собственное производство, поможем обучить людей. Мы и тогда не отказывали, и сейчас пойдем навстречу.
— Владимир Борисович, на том же съезде оленеводов вы говорили, что цех обработки оленьих шкур почти готов. За чем дело стало?
— Была задумка построить цех по производству так называемого оленьего мутона, с минимальными затратами на очистку стоков. Для переработки шкур на замш требуются громадные очистные сооружения. Там же используются кислоты и другая химия. Одни очистные обойдутся дороже, чем само производство. (Показывает лабораторный образец оленьего мутона, сделанный в Москве). На строительство цеха из окружного бюджета было выделено два миллиона двести тысяч рублей. Эта сумма освоена полностью, и еще мясокомбинат вложил в строительство цеха восемьсот тысяч собственных средств. На его завершение, установку вентиляции и прочее нужно еще тысяч триста. Сейчас мы не можем себе позволить таких трат.
— Можно было попытаться внести этот пункт в действующие окружные программы, коль скоро цех почти готов.
— На мясокомбинате сейчас идет реконструкция основного производства. Пока мы заняты этим. Строительство цеха обработки оленьих шкур проблемы в корне не решает. Кроме выделки, нужна пошивочная мастерская, чтобы замкнуть цикл. На этом оборудовании можно и камусы обрабатывать, и морзверя выделывать. А дальше что? Оленьи шкуры сегодня не пользуются спросом. Их никто не закупает. Была Усть-Цильма – и то они, например, из тысячи шкур половину оставляли себе за работу, а половину возвращали кожей. И куда мне ее прикажете девать? А сейчас и они рухнули. А из мутона можно шить спальные мешки, куртки, матрасы. Ведь он не продувается и не мокнет. Те же буровые обеспечивать спецодеждой: меховыми куртками, брюками. Нужна окружная программа по переработке. Тогда и дело будет.