— Что вас привело в наши края?
— Когда-то я видел документальный фильм про Шойну, снятый финнами, – рассказывает Алексей причину своего приезда, – очень хорошее кино. Практически не помню ни одной картинки о поселке, который заносит песками, но лента врезалась так, что как только представилась возможность побывать в Ненецком округе, решил обязательно сюда приехать. Кроме того, выяснилось, здесь живет мой старинный друг. Володю Рогачева я не видел лет двадцать, после того как закончил университет. К слову сказать, я ведь впервые на Севере. Раньше только слышал о Заполярье, а побывать не доводилось. У меня жена ездила на Север, работала, гостила, все рассказывала о людях, северном сиянии … И вот я здесь. Конечно, трудно увидеть край за две недели, но, может быть, это будет началом.
— Шойна – единственный пункт назначения?
— Нет. Хочу посетить Колгуев, оленеводов-кочевников. Меня всегда влекла повседневная жизнь, обычная, непричесанная, без глянцевого душка. И в этом наши интересы с «National Geographic» совпадают. Традиции, верования, культура – живой, непридуманный рассказ – вот за чем мы гоняемся по свету. Политика и чернуха остаются за рамками издания. Хочется уловить то светлое и вечное, что оберегает людей, дает силы просыпаться по утрам, рожать детей… Только чтобы это было по-настоящему. А глянцевость убивает жизнь. Большинство московских изданий ориентированы на рекламу, на прилизанность. Мне же хотелось рассказывать про повседневную жизнь простых людей, но это было практически никому не нужно. Кстати, первой работой в Москве стал и остается до сих пор журнал по недвижимости. Я совмещаю сотрудничество в обоих изданиях, но «NG» – дело души. Между прочим, русская редакция журнала появилась совсем недавно. А я всегда мечтал работать в таком издании.
— Как же вы совмещаете непричесанную жизнь и позерство?
— Я четко их разделяю. Пытался насколько мог уйти от глянцевости даже в журнале по недвижимости. Выдумывал темы, приходил к редактору, уговаривал дать мне денег на командировку. Пару раз мне даже удалось это сделать. К сожалению, не больше. Правда, как раз рекламный материал о строительстве золотодобывающей фабрики в Бодайбо помог мне попасть в «NG». Снимки о жизни золотых королей отдал заказчикам, а материал о жителях прииска – в журнал. Он подошел по тематике. Кстати, в Бодайбо, где около века добывают золото, люди живут в бараках. Зато ездят все исключительно на джипах. Бывали и неординарные встречи в поисках обыденной жизни. Однажды на Кипре, где мы снимали виллы, наткнулись с супругой на берегу моря на мужичка. Сидит такой, затрапезного вида. Поздоровались, подсели к нему. Развернули карту и попросили показать что-нибудь интересное, места, куда туристов не водят. Мол, где жизнь кипрская? Нет проблем, ответил новый знакомый. Приходите в гости. Вечером заехал за нами на машине. Оказалось, такой простой кипрский миллионер. Огромный особняк в четыре этажа. Семь собак. Все бездомные, он их приютил. Живут вдвоем с женой. Причем как живут! Супруга у него – финка. А у хозяина магазины в Хельсинки. Жена живет летом в Финляндии, он – на Кипре. Потом меняются. Миллионер оказался очень интересным человеком, из простых. Видно, что сам своими руками себя сделал. Потом я про него материал написал. Выслал номер. Правда, он ничего не ответил. Но у миллионера свои заботы.
— У нас в округе действуют несколько гидрометеостанций. Так метеорологи по десять и более лет живут на краю земли.
— Спасибо, что подсказали. Постараюсь к ним попасть, я ведь по первой специальности гидролог. Жаль, что из-за перестройки специальность моя стала невостребованной. Гидрология – профессия, требующая крупных капиталовложений. Работы дома не стало. Уехал в Германию. Год трудился в Дрезденском университете. Делал научный проект по болоту в Саксонской Швейцарии. Думал, завязал с Россией. Но на чужбине не прижился. Вернулся, а работы для гидролога нет. Тут и вспомнил любовь детства – фотографию. И нисколько об этом не жалею.