— Последние годы на заводе часто меняется руководство. Как вы стали гендиректором предприятия?
— В августе 2002 года я приезжал в окружную администрацию по поручению мэра Северодвинска для налаживания производственных и культурных связей в рамках одного технически сложного, но необходимого и округу, и Архангельской области, проекта. После продолжительной беседы с главой администрации НАО Владимиром Бутовым, в процессе которой он выяснил, что я являюсь экономистом и специалистом лесопромышленного комплекса, а также профессиональным администратором, он предложил мне сделать анализ работы лесозавода, одним из собственников которого являлась администрация. Ей принадлежит 51 процент его акций. Лесозавод находился в критическом, предбанкротном состоянии. В свободное от работы время такой анализ мною был выполнен и отчет по нему я предоставил губернатору. Выводы были неутешительные: при существующих объемах производства и уровне менеджмента первое, что требовалось – лесозавод немедленно закрыть, второе – подготовить среднесрочную программу его развития до 2010 года с постепенным выходом объемов производства на проектную мощность, провести его реорганизацию, реконструкцию и модернизацию. Для решения этой задачи важное условие – сократить и заменить непрофессиональный управленческий аппарат, а потом инвестировать средства. Владимир Яковлевич с выводами согласился и в конце 2002 года неожиданно предложил мне выступить консультантом – в должности зама гендиректора – в предполагаемой реконструкции лесозавода. Я дал согласие.
— Каковы были ваши первые шаги?
— Необходимо было в срочном порядке наладить взаимоотношения с поставщиками сырья, решить вопрос резкого увеличения объемов его заготовки и транспортировки. Я провел переговоры с крупными заготовителями Ижемского и Усть-Цилемского районов Республики Коми. В результате появился Протокол №1 от 06 марта 2003 года, в котором три ведущих заготовительных предприятия двух районов РК обязывались поставить в навигацию 2003 года до 25 тысяч кубометров пиловочника, а в навигацию 2004 года – до 60 тысяч кубов, по ценам, устраивающим лесозавод. К сожалению, эта программа не была выполнена, так как завод, несмотря на все усилия, приложенные мною и управляющей филиала Судкомбанка Ольгой Андрияновой, кредит своевременно не получил. Летом и осенью мною были продолжены попытки решить главный вопрос – обеспечение стабильной поставки необходимого объема сырья. Трижды побывал в бывшем леспромхозе дальнего поселка Томь на реке Ижме. Леспромхоз был специально построен в советские времена для обеспечения Нарьян-марского лесозавода сырьем. Был подписан договор с Печоралеспромом и администрацией Ижемского района, позволяющий лесозаводу выкупить леспромхоз на льготных условиях. Мною было проведено собрание с жителями Томи, бывшими рабочими и специалистами леспромхоза. Они горячо поддержали идею возрождения леспромхоза и готовы были влиться вместе с сохраненной по дворам заготовительной техникой и транспортом в наш коллектив.
Согласно подписанного договора, передача прав собственности на леспромхоз должна была произойти в январе 2004 года. Параллельно с банком и инвесторами решался вопрос финансирования всего проекта. Так как финансово-экономическое положение лесозавода было достаточно напряженное, во избежание недоразумений с налоговой инспекцией при реализации проекта, я решил встретиться с руководителем инспекции по НАО господином Мяндиным. И с этого момента начинается «новейшая история лесозавода».
— Что же случилось дальше?
— Самое неожиданное. В конце октября я договорился по телефону с Мяндиным о встрече в согласованное и строго обозначенное время. После полуторачасового ожидания в приемной он меня все-таки принял. Я честно объяснил ему, что по приглашению губернатора восстанавливаю лесозавод, и что при существующем положении заводу сложно выплачивать налоги в полном объеме. Попросил дать нам частичную отсрочку платежей до летней навигации, во время которой мы многократно увеличиваем поставки собственного сырья для переработки. Реализация в десятки раз увеличенных объемов готовой продукции, в том числе на экспорт, позволит лесозаводу не только заплатить мизерный долг по налогам, но и перечислить миллионы рублей налогов в бюджет округа. К сожалению, для жителей НАО и Нарьян-Мара – это были роковые слова. Мяндин вместо конкретного делового разговора завел длительный монолог о том, какая плохая администрация в округе, и неожиданно закончил его тем, что он не может самостоятельно решить этот в целом-то простой вопрос. Было принято решение созвать комиссию. Она подготовила график погашения долгов по налогам в очень сжатые сроки – до 31 декабря 2003 года. Впервые за три года существования предприятия, в невероятно тяжелом финансово-экономическом положении, лесозавод перед Новым годом не только ликвидировал существующую 4-месячную задолженность по зарплате, но и заплатил около одного миллиона рублей налогов. Оставалось заплатить примерно столько же, что завод, вероятно, и сделал бы. Но Мяндина, похоже, такой поворот событий не устраивал.
Невзирая на то, что завод – это не безликое существо, что, в первую очередь, это живые люди и их семьи, что это сложная технология, в которой участвуют сотни людей в различных регионах, в том числе и за рубежом, 22 декабря 2003 года, за неделю до окончания им же подписанного графика погашения долгов Мяндин подписывает постановление о принудительном взыскании с завода налогов и включает в работу службу судебных приставов. 12 января 2004 года на заводе появляются представители этой службы. Они встретили нас с главным инженером в приемной, вручили упомянутое постановление, о котором мы не имели никакого понятия, и тут же, не теряя время, приступили к описи мебели, оргтехники, легкового транспорта. Я сказал им, чтобы они прекратили заниматься бесполезной работой, которая на десятую долю процента не решает возникшую проблему, и предложил рассмотреть варианты добровольной передачи имущества завода, не участвующего в производстве, и реализация которого не повлияет на дальнейшую производственную деятельность – дизель-генератора, сборного металлического склада готовой продукции. Каждая из этих позиций могла с большим запасом закрыть существующий долг. Кроме того, завод имел дебиторов, долги которых многократно перекрывали задолженность по налогам, а также запасы готовой продукции. Реализовав ее – даже по ценам на местном рынке, можно было выручить столько средств, что хватило бы не только погасить долг, но и заплатить вперед. Но приставы Хорошулин и Козицын под руководством руководителя Сальцина в течении трех дней продолжают описывать то, что легко может быть реализовано. В мое отсутствие взламывают мой кабинет и уносят стулья из-за стола совещаний, кресло, холодильник. В результате заводу нанесен непоправимый моральный и материальный ущерб. Люди стали рассчитываться, дисциплина, которую нам с трудом удалось наладить, пошатнулась, завод потерял деловой имидж, что немедленно сказалось на получении заказов и реализации продукции. Должники воспряли духом, отказываясь платить и вести переговоры на эту тему. Но самое главное, завод не решил главный, практически решенный вопрос своего развития и будущего – мы потеряли леспромхоз в Коми, от нас ушли инвесторы. Судебные приставы устроили самый настоящий беспредел: арестованное имущество оценивается не независимым оценщиком, а оценщиком судебных приставов с оплатой его работы за счет завода. С результатами оценки нас не ознакомили до сегодняшнего дня. Имущество распродается по известным только судебным приставам каналам за 30 процентов стоимости, причем не рыночной, а балансовой. Например, два новых автомобиля «УАЗ», один из которых не проехал ни одного километра, были проданы всего за 100 тысяч рублей. Так же распродается мебель, оргтехника, готовая продукция. Коллектив инженерно-технических работников письменно обратился к господину Сальцину с просьбой дать информацию, когда и где будет проводиться конкурсная распродажа офисной мебели и оргтехники с целью выкупить их на собственные средства, чтобы завод мог продолжать работать, и был управляем. От Сальцина они получили ответ, суть которого сводилась к тому, что он не обязан давать такую информацию, что мебель и оргтехника заводу не нужна, что продают они имущество, кому хотят и как хотят, по ценам, ими же установленными. При таком раскладе процесс выплаты долгов по налогам становится бесконечным, на что, видимо, и рассчитывал господин Мяндин.
— Есть государственные органы надзора, которые обязаны следить за соблюдением законности. Вы обращались туда?
— Да. Чтобы выяснить законность действий судебных приставов, я обратился в Северо-Западный отдел Генпрокуратуры России. Ответ на сегодняшний день не получен, и я не сомневаюсь, что его не получу. Прокурор НАО тоже встал на сторону Мяндина и судебных приставов. Вместо того, чтобы объективно разобраться и дать ответ заводу по существу жалобы, меня вызывают в прокуратуру и берут объяснение как с подозреваемого в преступлении. Это было мое первое и последнее добровольное посещение прокуратуры. Далее начинается еще интереснее: прокуратура дает согласие на возбуждение против меня уголовного дела, так как я не отдаю для продажи за бесценок последний компьютер, в который заложена банковская программа, позволяющая проводить все текущие платежи завода, в том числе и по налогам, а также последний легковой автомобиль, который стоял в теплом арендованном гараже на ремонте. Лишить завод последнего компьютера, диалога с банком, находящимся в Архангельске, базы данных, легкового транспорта, с учетом отдаленности завода от центра, где расположены все основные офисы, означает автоматически прекратить всю деятельность предприятия. Меня пытались запугать как руководителя, запугать коллектив, остановить производство, уничтожить и растащить за бесценок старейшее градообразующее предприятие округа и Нарьян-Мара. И в этих без кавычек боевых условиях мы весь год продолжали работать и выполнять свои обязанности, за что я очень благодарен сотрудникам, большинство из которых женщины. Кстати, УВД округа на днях выслало мне постановление о приостановке действий в отношении меня в связи с отсутствием состава преступления. К настоящему времени прошли десятки заседаний арбитражного суда в Архангельске. Многие дела мы выиграли. Выиграли бы и остальные, имея возможность платить опытному адвокату. Но самое главное: создан прецедент и другие предприятия готовы защищать свои права в суде.
— Николай Константинович, как вы думаете, кому это выгодно и что ожидает округ и город в период строительного бума при неработающем лесозаводе?
— Сегодня мы в одиночестве боремся за выживание. Перед нами стоит единственная важная задача – сохранить предприятие как целостную структуру, не допустить его распродажи по частям, как это сделано с рыбокомбинатом, после чего комбинат перестанет существовать. Я обращаюсь к Владимиру Бутову – мы сделали первый шаг по передаче лесозавода в собственность окрадминистрации, необходимо ускорить этот процесс, невзирая на чинимые чиновниками препятствия. При необходимости – кредитовать завод, но сохранить его как единую структуру. Заявляю как профессионал – в сегодняшних экономических условиях у завода есть будущее. И уже есть люди, которые поднимут предприятие.